МЫ-Казахстанцы? или Достойны ли мы назваться Казахстанцами?

Четверть века назад под таким заголовком казахские писатели, академики, артисты, кинозвезды, и другие народные любимцы заклеймили ярлыками казахскую молодежь. Листая прессу и переключая телеканалы, я словно вновь возвратился в то время. И лица те же, и слова и фразы до боли знакомы…

Сапаргали КАРАЖИГИТ, историк

Дважды изнасилованные?
Не имею ни малейшего желания перечислять имена рупоров, всегда готовых публично осудить и линчевать бунтарей, выступивших против порочной безбожной власти, когда-то советской, сегодня, как выяснилось, отличающейся от нее лишь в худшую сторону, «суверенной». Имена этих целователей рук и без меня стали объектом презрения, как современников, так и потомков… Удивляет лишь, что, спустя несколько лет после того письма, именитые подписанты стыдливо прятали глаза, избегая той темы, а иные скулили, как псы, дескать «заставили их»… И народ великодушно простил. Простит ли в этот раз? Сомневаюсь. Если женщина была однажды изнасилована в парке, то она жертва, а если она после этого ходит туда регулярно и получает, судя по всему удовольствие, то, вряд ли кто поверит в ее невинность. Для такой народом придумано точное и хлесткое определение. Но и оно для наших дежурных линчевателей было бы слишком мягким…
Мало от них отличаются и шумные «патриоты», успешно эксплуатировавшие имидж радетелей за казахскую нацию, язык, любившие многозначительно и мудро размышлять о трагедии Желтоксана. Один из таких, между прочим, поднимая на Съезде народных депутатов в СССР в 1989 году вопрос пересмотра взгляда на декабрьские события, не забывал конъюнктурно отметить мудрость и взвешенную политику, по его словам, «настоящего интернационалиста» товарища Колбина. Не сомневаюсь, что через несколько лет они также дружно будут выступать и по поводу декабря 11-года. Асегодня они выжидают, пока тема станет безопасной и хорошо продаваемой. Чтобы на могилах погибших в Жана озене вновь зарабатывать свой презренный хлеб.
Кто-то может упрекнуть меня в излишней жестокости и чрезмерной придирчивости к этим людям. Дескать, они невиновны, уродливая советская система сделала их такими. Я бы и сам рад надеяться, что, когда умрет последний советский раб, ровесники независимости сумеют построить здоровое и свободное общество. Но, молодые и сытые ведущие государственных телеканалов лишают меня этой иллюзии, когда в порывах самолюбования называют жертв жана озенской трагедии ублюдками и взбесившимися псами. Если они будущий цвет казахского народа, то впору задаться вопросом о состоятельности нашей нации в принципе. Или давайте поставим вопрос по-другому: нация ли мы или по-прежнему остаемся союзом этнически близких племен?
Разве мы — нация?
Мы как-то свыклись с мыслью, что казахи народ на редкость разобщенный, равнодушный к бедам своих соплеменников. И привыкли винить в этом, то джунгарское нашествие, то дореволюционную колониальную политику России, которая проводилась по принципу «разделяй и властвуй», то советский репрессивный режим. При этом мы почему то забываем об ответственности самого народа за свою судьбу. Что мы сделали, чтобы стать сильной нацией, способной противостоять любым бедам и испытаниям, готовой взять на себя ответственность за будущее потомков? Чтобы понять это, нужно сделать небольшой экскурс в историю.
Как известно, особым трагическим периодом нашей истории считается джунгарское нашествие, начавшееся в 1723 году, иполучившее название «Ақ табан шубырынды». В результате этого казахи лишились половины всего населения. Но мы часто забываем, что до этого было около 150 лет перманентной войны с джунгарами. И перед «Ақ табан шубырынды» джунгары осваивали новые военные технологии и отличались небывалым подъемом национального самосознания. А казахи в это время были увлечены внутренними разборками, выясняя, чей род лучше, какой бий авторитетнее и т.п. У нас отсутствовала единая идея, не было стремления к прогрессу. Хотя, казахская аристократия не могла не знать, что джунгары рано или поздно нанесут сокрушительный удар. Но, еще раз подчеркиваем, для решения этого жизненного важного вопроса — обороны от внешнего врага, нужна была воля всей нации. А ее как раз-таки не было, по причине отсутствия самой нации.
Да, это нелицеприятная правда. Но только признав ее, мы можем преодолеть атавизмы прошлого, такие как трайбализм, равнодушие к бедам других, нелепую состязательность, клановую борьбу.
С 1730 года в казахской степи появляются мелкие ханства, которые практически не подчинялись друг другу и даже не помогали. В некоторых исторических источниках упоминается о существовании шести ханств, даже не трех. И, как отмечают российские источники, казахи могли бы победить джунгар давно, но «ввиду отсутствия сплоченности, они не могут это сделать до сих пор, потому что когда один хан воюет, остальные сидят и смотрят». Вдуматься страшно. Одно племя во главе со своим ханом погибает в сече, а другие трусливо откочевывают или, того хуже, потирают руки, предвкушая, как лучше использовать освободившиеся пастбища. Нация, имеющая единые идеалы, единые нравственно-политические ценности, в конце концов, элементарный инстинкт самосохранения, так не поступает. Так поступают, как известно из исторической науки, имеющие мифическую родственную связь, но на самом деле абсолютно чуждые друг другу трайбы. В этом случае говорить о какой-то степной демократии, о какой-то состоявшейся в историческом процессе нации, мягко говоря глупо.
Мне могут возразить, что Европа того времени тоже долго шла к формированию наций и государств, приведя, как пример, скажем, Италию. Спорить не хочу, хотя можно было бы доказать совсем обратное. Но в Европе никто сегодня не кичиться своей многотысячелетней историей и не скрывает кровоточащие раны и гнойники своего исторического прошлого.
И еще. В XIX веке в степи происходили разные восстания против России под предводительством Исатая Тайманова, Сырыма Датулы, Исы и Досана и др. Пожалуй, самым масштабным было восстание под предводительством Кенесары Касымова. Но давайте почитаем архивные материалы. За повстанцами вместе с карательными отрядами России гонялись инаши славные казахские батыры, они же, зачастую, убивали, обезглавливали повстанцев, принося головы своих родственников-врагов колониальной власти в надежде на хорошее вознаграждение. Даже сейчас, когда одни пытаются вернуть голову Кенесары, другие, потомки предателя, по чьей вине погиб последний казахский хан, называют именем своего проклятого предка населенные пункты и даже целый район. Это ли не доказательство того, что у нас до сих пор отсутствует сознание, присущее единой нации?
Или недавняя история. 1916 год. Вроде бы вся казахская степь поднялась. Но все восстания были жестоко подавлены, потой простой причине, что эти восстания были немногочисленны и весьма локальны. И связь друг с другом не поддерживали.
Или возьмем 30-е годы. Как отмечали историки, против насильственной коллективизации на территории Казахстана вспыхивало более 300 бунтов. А это ведь, как минимум, 30—40 тысяч человек. Но, они, как вспыхивали, так и погасли. Думаете все были подавлены? Да такой армии по всему Казахстану и не было. Схема банальна и проста — одни бунтовали, другие бежали докладывать об этом большевикам и предлагали свою помощь. И это завершилось голодной смертью в 32—33 годах почти половины населения. После чего наши же казахские руководители поспешно заявили, что погибли те, кто не смог вписаться в ритм социализма. Кто не верит, может пролистнуть казахские газеты и журналы того времени. Наши пресловутые классики литературы, чьими именами сегодня названы центральные библиотеки и улицы, восторженно писали в то же время о Советстане, Совстане, Красных юртах и прочих благах, подаренных казахам отцом нации — Сталиным. «Я не могу найти сравнение Сталину! Вот в чем моя печаль», — сокрушался наш великий поэт-импровизатор, названный казахским Гомером XX века, которому тогда было уже за девяносто. Скажите, что мешало имхотя бы раз сказать правду, хотя бы раз спросить вслух, почему такое произошло с нами, почему погибли невинные люди?! Скажете: трусливость, малодушие, желание жить в беспечности. Может быть и так, но это индикатор чего тобольшего. Это индикатор отсутствия национального сознания исторического масштаба.
С подобным же явлением мы столкнулись и сегодня. Видите ли вы разницу между бунтами 30-х годов и событиями в Жанаозене? И не кажется ли, мягко говоря странным, когда в одном конце страны под пулями собственных соплеменников гибнут люди, а в другом — представители этой же, якобы, нации давятся рекордно большим бешбармаком? Приготовленным, вообще-то, за счет нефтяных денег, добытых расстреливаемыми именно в этот момент жанаозенцами.
Стоит ли после этого ждать, что в знак солидарности выйдут на площади других городов люди, протестующие против расстрела мирных граждан и призывающие виновных к ответу? Представители единой и цельной нации, конечно, способны ответить на подобный произвол Днем гнева, на который собираются миллионы возмущенных. Союз чужих друг другу племен постарается в лучшем случае не заметить этого кровопролития, а еще хуже подвергнуть публичной обструкции, заработать на этом политический и материальный капитал. Иными словами, по примеру бесславных предков, захватить освободившееся пастбище. Судите сами, отвечают ли казахи всем качественным критериям, присущим нации?
Ведь протестного населения достаточно во всех регионах. И в любой нормальной стране вспышки протеста всколыхнули бы все ее уголки. Скажете, боятся карательных мер, не хотят бунта. А кто мешает выйти с безобидным плакатом «Не стреляйте в безоружных!» на площадь и простоять там молча хотя бы полчаса?
На этом фоне символично выглядят события в соседней России. Акции протеста против итогов выборов прокатились повсей стране, словно насмешливо демонстрируя нам, казахам, алгоритм функционирования подлинной нации. Страшно представить даже масштабы протеста русской нации, если бы события, подобные жанаозеньским, произошли в какой-нибудь российской глубинке.
Немного о чести
Предвижу обвинения в предвзятости по отношению к собственному народу. У меня нет склонности стричь всех под одну гребенку. В этом всеобщем равнодушии встречаются отдельные, увы очень редкие, но в силу этого невероятно яркие акты гражданственности. Восхищения заслуживают выступления поэта Темирхана Медетбека, писателя Сапабека Асипа, композитора Хасена Кожа-Ахмета. Но, вы не задумывались, почему под их выступлениями сотни комментариев со словами благодарности и восхищения, почему в социальных сетях ссылки на их слова все переправляют друг другу? Потому что подобные примеры национальной чести сегодня большая редкость. И, судя по поведению молодежи, кажется, нация неспособна генерировать замену этим людям…
Потому что тест на гражданственность и национальное самосознание пройти сумели не все. Не я один, наверное, ждал гневную и принципиальную отповедь от «спасителя» казахской нации Шаханова. В конце концов, нещадно эксплуатировавшийся им на протяжении почти четверти века имидж не оставлял ему иного пути. Какое же разочарование приходит вместе с пониманием того, что ему просто выгодно и безопасно эксплуатировать иные темы и формы борьбы за, якобы, национальное возрождение. Например, тот далекий Желтоксан или статус казахского языка. Иначе, почему у хваленного Мухтара Шаханова хватило отваги собрать подписи под провокационным письмом о лишении русского языка статуса официального, а сегодня его голос и позиция не слышны? Потому что для первого нужно иметь всего лишь конъюнктурное чутье, а для выражения позиции по Жанаозеню — мужество, элементарное чувство порядочности иподлинную боль за казахский народ. Что, кстати, нашлось у Вадима Борейко, Сергея Расова и Игоря Винявского. Я мог бы долго перечислять имена тех, чьего голоса ждет сегодня казахский народ, но даже не хочется.
Правы подписанты позорного письма в одном. Нам действительно должно быть горько. За то, что 20 лет мы предпочли провести в праздности и безмятежности, а не использовали редкий исторический шанс, в котором могли бы, наконец, продолжить процесс формирования нации, формирования единой системы ценностей и нравственно-политических ориентиров. Мы предпочли этому жажду наживы, обогащения, и стали спорить, чей предок был авторитетнее.
Но, тем не менее, есть в нашей истории почему-то малоизвестный в наше время факт, которым мы действительно вправе гордиться. В1537-м году состоялась великая битва насчитывавшая около 200 тысяч человек с обеих сторон, в которой, уступавшая по численности, казахско-кыргызская армия спасла степь от джихада, объявленного Бухарским ханом, объединившегося с правителем Моголистана. Тогда наши предки разбили врага, отстояли народ от страшной казни, но и сами полегли во главе с великим ханом Тогымом, его девятью сыновьями и 37 султанами… А ведь они тоже могли бы договориться, покориться, мало того, преследовать вместе с радетелями чистой веры своих, якобы, язычествующих, соплеменников. В конце концов, им наверное, тоже должно было быть страшно…

Сапаргали КАРАЖИГИТ
историк