Денис Кривошеев: «Рушить курс тенге надо было сильнее»

Рушить курс тенге надо было сильнее, чем это сделал на днях Национальный банк. Но это все еще может случиться, потому что российский рубль вынудит, cчитает экономический обозреватель проекта «Деньги!Вперед!» Ден Стерлинг (Денис Кривошеев). О том, для чего нужно обнулить экономику, добавив к девальвации еще и деноминацию тенге, он рассказал в интервью Матрица.kz.

— Денис, о Вас сейчас очень пафосно отзываются в Интернете. Мол, смогли предугадать как действия Нацбанка, так и установленный им три дня назад курс тенге. Что скажете?

— Ошибаются. Я говорил об этом не в прошлом году, а еще в 2012-ом. Сказал, что доллар будет стоит 180 тенге. И уже тогда, полтора года назад, озвученная цифра была справедливой.

Дело в том, что специалисты в своих прогнозах следуют конкретным экономическим показателям, а я ориентируюсь на косвенные. Беру в расчет не только монетарные показатели, но и покупательскую способность валюты, о которой рассуждаю. Но то, что произошло 11 февраля — это не девальвация, а всего лишь коррекция курса тенге.

И тут мое мнение не отличается от мнения Кайрата Келимбетова, который говорит, что Нацбанк выравнивал паритеты тенге с рублем. Мы видим, что российская валюта ослаблялась последние полтора года и тенге нужно следовать за ним, потому что мы зависим от России намного больше, чем нам кажется. Мы практически кормимся оттуда и достаточно зайти в магазины, чтобы понять это. Когда я вижу, что палка произведенной в Беларуси колбасы дешевле, чем казахстанская, то я понимаю, что нужно что-то делать для того, чтобы она стала дороже нашей.

— Так почему же Вы утверждаете, что не было девальвации, а случилась всего лишь коррекция курса?

— Потому что для того, чтобы поддержать отечественного производителя, как хотел Нацбанк, нужно было обваливать тенге до 7-7,5 за рубль. Вот тогда российские товары были бы настолько дорогими, что казахстанские производители получили бы фору. Всего этого можно было избежать, отказавшись от мультивалютной корзины и регулировать курс каждой валюты отдельно. Сейчас же мы не можем обесценить рубль без того, чтобы не обесценить доллар. И вот эта связка ударила по американской валюте, хотя тенге должен был обесцениться только по отношению к рублю.

— Хорошо, а при каких тогда значениях нам ждать обрушения курса тенге?

— 230-240 тенге за доллар — та самая оптимальная стоимость американской валюты при той связке доллара с рублем, которая есть сейчас в Казахстане. Максимум, что сейчас случится, казахстанские товары будут стоить наравне с российскими. А наш народ так устроен, что он в принципе иностранным товарам доверяет больше, чем отечественным. То есть пользы от действий Нацбанка не будет, только вред. При отметке 230 тенге за доллар казахстанский бизнес получит шанс на развитие. В нынешнем же положении, когда мы имеем значение 185, бизнес просто убили.

— Правильно ли я понимаю, что по Вашему мнению, в случае дальнейшего ослабления рубля, коррекция тенге продолжится, несмотря на обещания Келимбетова не допустить этого?

— Конечно. Единственный раз, когда мы правильно провели девальвацию, был в 1999 году. Тогда рубль стоил то ли 9, то ли 10 тенге. В это время я жил в Петропавловске и знаю, что происходило на границе. Были питательные электрички, как мы их называли, когда люди ездил в Омск, закупали там колбасу компании «Бекон» и сумками привозили в Павлодар для продажи. Тем самым потребители из Северного Казахстана обеспечили большой рост этой компании.

При этом, та колбаса была на 40% дешевле нашей. Затем провели первую в Казахстане девальвацию и граница для импорта закрылась. Отсечение деньгами, сильнее, чем отсечение охраной — это правило работает в клубном бизнесе, когда чеком отсекают ненужных гостей. Так вот в нашем случае, когда граница открыта, нужно контролировать импорт нужно за счет его удорожания.

Это последняя надежда для казахстанского бизнеса. Но обесценив тенге на 20% Нацбанку не удалось этого добиться, потому что он всего лишь ослабил тенге настолько же, насколько ослаб рубль в России. Сейчас мы всего лишь сделали наши товары конкурентоспособными на местном рынке, но совершенно неинтересными для внешнего.

— Вернемся к тому, что Вы предсказываете очередную коррекцию курса тенге. Когда она случится?

— Ну, проводить ее в 2016 году не рискнут, потому что это год выборов. Соответственно, могут перенести на 2018 год, но тогда девальвация будет кардинальная. Если Россия до конца года ослабит рубль для того, чтобы подтянуть свою экономику, то мы будем вынуждены последовать ее примеру. Будем мы делать это плавно или опять дотянем до февраля 2015 года, когда будет очередной период выплат налогов, я не знаю.

— Тоже считаете, что февраль выбран для того, чтобы сырьевые компании сэкономили на налогах?

— Не только. Любая девальвация решает несколько задач и чем больше задач она решает, тем ее проведение интереснее для определенного круга лиц. Прогноз по девальвации, который я озвучил, был так же увязан с идеей объединения НПФ.

Полтора года назад, когда все фонды решили объединить в один, я сказал, что все их деньги переведут в доллары, а потом обрушат тенге. Это для того, чтобы показать, что государство в теньговом эквиваленте компенсирует те инфляционные потери, которые появились за эти годы по пенсионным накоплениям.

Далее, покупка «БТА банка». Она была рассчитана в тенге, который теперь обесценился на 20% и теперь можно расплачиваться по сделке. Очень удачно, что договор о покупке подписан до девальвации. Тоже самое касается «Альянс банка» и объявления о его дефолте. Об этом стало известно вчера, а я сказал об этом еще позавчера, потому что я понимал, к чему все идет. Дефолт банк был готов объявить в прошлом году, вписать доходы и тогда новые владельцы получили бы более или менее очищенный банк, но за реальную цену. Сейчас они заплатили ту цену, которую заплатили, но за счет дефолта покажут прибыль, которая им нужна.

— Хорошо, но есть несырьевой сектор, в котором работает тот же КТЖ, о котором Вы сейчас упомянули, «Казахтелеком». Они имеют внешние обязательства, номинированные в иностранной валюте. Но прибыль эти компании получают в тенге, а значит после девальвации оплата этого долга вырастет в разы для них. Как этот факт укладывается в планы государства, обесценившего нацвалюту?

— Во-первых, займы у них долгие и риски по ним расписаны. Во-вторых, мы не можем знать, кому должны эти компании. Рассудите, интересны ли кому-то в США бумаги какого-то «Казахтелекома»? Есть более интересные финансовые инструменты, в которые глобальные инвесторы могут вложиться. К тому же посмотрите на список тех инвесторов, которые приходят в Казахстан.

Это какие-то непонятные и малоизвестные фонды. Вот сейчас те, кто заработал на 20%-тной девальвации, полученные капиталы в Казахстане же и вложит. Я вам гарантирую, что в этом году прирост инвестиций в страну составит, как минимум, 15%.

— Сейчас, когда Ваш прогноз по девальвации сбылся, какие ощущения возникают? Не сожалеете, что оказались правы?

— Я не ликую. Наоборот, меня расстраивает, что люди меня не слышат. Когда я писал про ипотечный кризис, говорил, что точкой невозврата для рынка будет 3,5 тысячи долларов за квадрат жилья, после которых последует кризис системы. Мне тогда говорили, что такого не может быть. И журналистика нужна для того, чтобы голоса трезвомыслящих людей, как я, было слышно.

— Под неслышащими в нынешней ситуации имеете ввиду людей, которые хранили деньги в тенге?

— Конечно.

— Значит, не жаль тех, кто сейчас сокрушается о том, что не успел перевести их в доллары и тем самым не смог навариться на девальвации?

— Не о чем сожалеть. Во-первых, потому что в них есть жадность. Во-вторых, недальновидность, из-за которой они хранили свои на теньговых депозитах. Делалось это потому, что нацвалюта более рискованная, а значит доходность по таким вкладам выше. Люди хотели получить большие доходы, а получили большие потери. Но кого мне очень жаль, так это пенсионеров. Говоря о большей части населения — работающей — хочу сказать, что европейская система выплаты зарплат очень правильная.

— Предлагаете ее и у нас внедрить?

— Конечно. Это то, что нужно сейчас и может изменить расклад сил в системе. Конечно, работа бухгалтеров осложнится, но это единственный выход, чтобы защитить население. Многие еще не получили зарплаты, но после того как грянула девальвация, она станет на 20% меньше.

— Это пугает, потому как, инфляция вот-вот начнет расти. А почему мы, кстати, так ее демонизируем? В Европе ведь она еще выше нашей и ничего, живут.

— Да потому что мы ничего сами не производим. И в первую очередь мы не производим самое главное, что нужно людям — продукты питания. Европа это центр создания добавленной стоимости, как и Китай. А рост американской экономики в размере 1,5% в реальном выражении это наша мечта на 10 лет вперед. Так вот мы настолько зависим от импорта, что при росте инфляции цены поднимаются на все. Зайдите в любой магазин, и вы увидите, что ценники на тамошние товары уже переклеены и в этот раз их переклеили гораздо быстрее, чем в 2009 году.

— Кстати, о переоценке товаров в магазинах, в тех же магазинах техники. Почему это случилось, ведь многие из них приобретались по прежнему курсу?

— Это вопрос, который мучает сейчас многих. Казахстан — страна с небольшим торговым оборотом на внутреннем рынке. И когда спрашивают о том, почему у нас такие высокие цены, приходится объяснять, что население у нас мало покупает. Соответственно, в стоимости одной единицы товара заложена цена нескольких единиц.

А какая дорогая аренда офисных и торговых площадей высокая! А вот если бы случилась настоящая девальвация, то цены на товары не поднимались бы, как это происходит сейчас. Потому что бизнес испытывал бы страх, что взвинтит он цены, и тогда население почти ничего не будет покупать, только самый минимум: хлеб, макароны и т. д.

Все бы ужались по расходам, экономика бы сжалась, а потом когда токсичный пар бы из нее вышел, можно было ее построить заново. Это был бы очень тяжелый период, и я понимаю, что за такие словам меня захотят закидать камнями.

— Это вы сейчас даете совет Келимбетову еще больше обрушить тенге?

— Я рассуждаю, что я бы сделал в нынешних экономических реалиях. В первую очередь, изменил бы налоговое законодательство. Налог на роскошь, который был введен, применен не к тем, к кому нужно было. Далее, надо изменить экспортные пошлины на нефть, потому ставка в 60 долларов это смешно. Кроме того, нам нужно избавиться от токсичных активов у банков.

— Как это сделать?

— Обрушить тенге еще больше и обанкротить банки, у которых самые большие портфели неработающих кредитов. Нужно так же ввести сектор ЖКХ под контроль государства, например, те же ТЭЦ. И у министерства экономического развития будет задача не заработать, а обеспечить граждан коммунальными услугами. И самое главное, надо выйти из всех союзов.

Не нужна Казахстану никакая интеграция. У нас есть договор об СНГ, который позволяет создавать зоны свободной торговли и дает вообще много возможностей. Надо выходить из Таможенного союза, закрывать торговые границы и открывать их только тогда, когда нужно. Например, нужно нам простимулировать производство, условно говоря, колбасы, мы повышаем тарифы на ее импорт или ограничиваем его.

То есть таможня должна быть неким санитаром. Надо уволить половину чиновничьего аппарата, он у нас в два раза больше, чем в СССР. Что касается национальной валюты, то нужно провести не только девальвацию, но и деноминацию — нули мешают сейчас. Я понимаю, что условно говоря, первый год после обнуления экономики, был бы очень сложным.

Но думаю, что ради лучшего будущего, население готово потерпеть год.

— Складывается впечатление, что речь идет о возврате к началу 90-х годов…

— Да, начать с самого начала. Все это время мы шли не тем путем и для того, чтобы найти верный, нужно вернуться к начальной точке. Вот поверьте мне на слово, чтобы добиться успеха, нам нужно начать с нуля.

Источник: Матрица