Сапфир почти не виден. История сверхсекретной операции США в Казахстане

С-5 Гэлакси в усть-каменогорском аэропорту

К распаду Советского Союза в 1991 году на территории крупнейшей страны мира накопилось огромное количество ядерных боеголовок, систем запуска и средств доставки. Существовала пресловутая «ядерная дубина СССР», конечно же, не в вакууме. Вокруг нее действовала разветвленная инфраструктура поддержки в виде исследовательских лабораторий, реакторов, производственных объектов. Одним из таких объектов был Ульбинский металлургический завод (УМЗ) в Восточном Казахстане, который в советское время из соображений секретности называли не иначе как «почтовый ящик», а его работников – «почтовики».

Если с контролем и отчетностью по ракетам-боеголовкам еще был хоть какой-то порядок, то в документах по сопутствующей инфраструктуре царил знакомый нам по годам застоя и агонии советского государства легкий бардак. У правительств новых независимых государств, принявших в свои руки ядерное наследство, хватало насущных проблем и головных болей. До архивов и отчетов ли было?

Удивляться ли случаю, когда, например, в 1993 году российский министр по атомной энергии Виктор Михайлов внезапно обнаружил, что в РФ куда больше оружейного урана, чем считалось ранее – около 1,2 тысяч метрических тонн? Нет, это совсем не удивительно. Отсутствие денег в бюджете, галопирующая инфляция, хаос и разруха в экономике: вполне резонно, что у правительства находились более важные и срочные приоритеты. И это в Москве, откуда в принципе управлялись стратегические объекты, подобные ульбинскому заводу. Стоит ли говорить, насколько хорошо те же казахстанские власти знали о ядерных материалах на своей территории?

В феврале 1993 года на УМЗ приехала с проверкой полномочная комиссия Международного агентства по атомной энергии. Копались в многотонных бумажных архивах, проверяли километры складских помещений завода. Просмотрели запасы бериллия, тантала, низкообогащенного урана – все в пределах правил, все для гражданского использования. До винтика, конечно, завод не разбирали, да и не нашли ничего существенного, но подозрения в наличии там неучтенного запаса высокообогащенного урана зародились еще тогда. Правительство Казахстана немедленно заявило, что если оружейный уран на УМЗ есть, то оно хотело бы передать его уполномоченному государству под контролем МАГАТЭ.

Так появился официальный запрос в Москву, к обладателям советских ядерных архивов: есть ли на ульбинском заводе в Казахстане высокообогащенный уран оружейного качества? Ответ российского правительства был однозначным – нет. Казалось бы, на нет и суда нет. Но мы же с вами помним про бардак с отчетностью и документацией?

Взрывная находка

В том же 1993 году атташе посольства США в Казахстане по военно-политическим вопросам Энди Вебер познакомился с неким Виталием Метте, который, как оказалось, занимал должность директора Ульбинского металлургического завода. Он и сообщил заинтересовавшемуся дипломату, что неучтенный уран на УМЗ все-таки удалось обнаружить. Но вот точное количество и степень обогащения, несмотря на настойчивые вопросы американца, назвать не смог. Обещал уточнить.

Дальнейшее развитие событий хорошо описал пулитцеровский лауреат и журналист «Вашингтон Пост» Дэвид Хоффман в своей книге «Мертвая рука».

Морозным декабрьским днем Вебера вызвал на встречу общий с Виталем Метте знакомый. Он передал ему сложенный клочок бумаги.

– «Что это?» — спросил Вебер. – «Это от Виталия». – «И что там?» – «Ответ на ваш вопрос».

Развернув записку, дипломат увидел три ряда цифр и букв:

Уран-235

90 процентов

600 килограммов

«Шестьсот килограммов – это примерно 1,3 тысяч фунтов оружейного урана», — Вебер привычно переводил в уме числа в американскую систему мер. – «Достаточно для создания двадцати четырех ядерных бомб».

— «Пожалуйста, передайте Виталию огромное спасибо», — сказал он вслух. – «Большое ему спасибо. Это действительно очень важная информация».

Вебер со всех ног рванул к своему начальнику – американскому послу Уильяму Кортни. Тот немедля направил в Вашингтон срочное сообщение совершенно секретного содержания. В ожидании ответа надо было сразу переключаться на «большое мероприятие». В Алматы готовился прибыть с официальным визитом вице-президент США Альберт Гор.

Спустя несколько дней, отсыпавшегося после насыщенного визита Вебера глубокой ночью разбудил офицер по связи посольства. Из Госдепартамента пришла телеграмма, и на нее требовалось дать немедленный ответ. Вашингтонские начальники закидали посольство вопросами: зачем Метте передал информацию, насколько можно ему доверять, точно ли в Усть-Каменогорске есть уран именно оружейного качества?

Посольство ответило настолько подробно, насколько могло. Но было очевидно, что при наличии только одного источника дело с мертвой точки не сдвинется. Нужна была проверка.

14 февраля 1994 года в Вашингтон с визитом прибыл президент Нурсултан Назарбаев. По итогам его встречи с Биллом Клинтоном об уране не было сказано ни слова. Однако сразу после переговоров на высшем уровне с разместившимся в президентской резиденции «Блэр Хаус» Назарбаевым удалось встретиться послу Кортни. Американский дипломат попросил разрешить правительству США направить в Усть-Каменогорск эксперта для проверки данных о найденном запасе высокообогащенного урана. Казахстанский президент согласился.

По договоренности сторон ехать должен был один единственный эксперт, причем в обстановке полной секретности. Никто не хотел привлекать преждевременного внимания к полутонне готового материала для изготовления ядерного оружия, безопасность хранения которого вызывала большие вопросы.

Секретная поездка

Это было начало 90-х, когда, как мы помним, одной из главных страшилок для Запада были бесхозные боеголовки и ядерные материалы на территории бывшего СССР, попадающие в руки террористов или вражеских режимов. Недавно спикер казахстанского Парламента Касым-Жомарт Токаев наделал шуму в нашей прессе, вспомнив про щедрые посулы Муаммара Каддафи, обещавшего в 1992 году любые деньги на содержание казахстанского ядерного арсенала, если молодая республика согласится не сдавать боеголовки и сохранить за собой ядерный статус. Очень уж грела душу товарищу Муаммару, если верить воспоминаниям спикера, мысль о «мусульманской атомной бомбе». Быль то или небыль, но 600 килограммов оружейного урана в руках деятельных авантюристов могли так расшатать международный порядок, что мало не показалось бы никому.

А ведь незадолго до описываемых событий американцы встрепенулись из-за информации о том, что среди потенциальных клиентов Ульбинского металлургического завода появились щедрые иранцы. Правда, казахстанская сторона заверила, что речь не шла о попытке купить оружейное топливо. Это же подтвердили и разведданные ЦРУ – предметом торга был бериллий промышленного назначения. Только успокоились, а тут – как удар под дых. На той же самой Ульбе находят предположительно оружейный уран. Легко себе представить натяжение нервных канатов Вашингтона. А если бы про неучтенные запасы первым узнал Тегеран? А если узнают сейчас – хоть иранцы, хоть террористы? Так что нервозность американцев и строгие меры секретности были вполне понятны.

В марте 1994 года Элвуд Гифт, физик-ядерщик из национальной лаборатории «Оук Ридж», вылетел в Алматы. Там он получил в сопровождение уже знакомого нам Энди Вебера, и парочка американцев отправилась в Усть-Каменогорск по билетам, которые казахстанские партнеры в целях конспирации оформили на чужие имена.

Итак, проверка материала, обнаруженного на восточноказахстанском заводе, началась. Как пишет Дэвид Хоффман: «К этому времени Вебер уже довольно неплохо знал Метте. На его взгляд, это был харизматичный, решительный и очень умный человек – полная противоположность старого советского бюрократа. В качестве директора важнейшего завода он был, пожалуй, самым влиятельным человеком во всем Усть-Каменогорске. Когда Гифт и Вебер появились в его кабинете с просьбой взять образцы урана, он оказал им поддержку, зная, что они действуют с разрешения Назарбаева. Тогда же Метте поведал им о наиболее вероятной версии происхождения неучтенного уранового запаса на заводе».

Энди Вебер на УМЗ в заключительной фазе Проекта «Сапфир»

Эта версия чуть более подробно изложена в другом материале – статье профессора Билла Поттера «Файл Сапфир». Поттер – директор Центра по нераспространению при Монтеррейском университете – беседовал о «Проекте Сапфир» со многими казахстанскими, американскими и российскими официальными лицами, в результате чего 20 лет назад родилась его обширная статья, которая сейчас хранится в базе данных журналистского проекта «National Security Archive».

Поттер пишет: «Ульбинский завод был ведущим производителем материалов двойного назначения для атомной промышленности – бериллия и тантала. Только недавно стало известно, что в брежневскую эпоху этому объекту придали дополнительную военную функцию по производству высокообогащенного уранового топлива для ядерных силовых установок на подводных лодках в рамках секретной программы «Альфа». До сих пор неизвестны точные сроки, когда на УМЗ начали и закончили производить высокообогащенный уран. На пресс-конференции 23 ноября 1994 года бывший директор завода Виталий Метте заявил, что обнаруженный на УМЗ уран был произведен где-то между началом 60-х и 76-77 годами. Проведенный в США анализ материала, тем не менее, указывает на немного более поздние сроки производства. В любом случае, работы с высокообогащенным ураном на Ульбе закончились ориентировочно в 80-е годы. Однако крупный запас неучтенного материала – около 600 килограммов – оставался на заводе вплоть до начала 90-х. Скорее всего, Москва попросту забыла о нем после свертывания секретной программы «Альфа».

Но вернемся к американскому эксперту, которого мы оставили пытающимся проанализировать урановый материал на УМЗ в марте 1994 года. Подойдя к складу с ураном, он обнаружил, что система безопасности состоит из запирающего внешнюю дверь «навесного замка, сделанного, наверное, где-то во времена гражданской войны». За дверью скрывалось большое помещение с бетонными стенами и грязным полом. По всей площади пола были установлены кирпичные платформы, покрытые листами фанеры, а на них стояли стальные коробы и контейнеры с ураном, размещенные на расстоянии примерно 5 метров друг от друга, чтобы избежать цепной реакции.

Элвуд Гифт в произвольном порядке выбирал контейнеры и вскрывал их в небольшой лаборатории, располагавшейся неподалеку от складского помещения. В первом контейнере он обнаружил урановые стержни, обернутые в фольгу, «как будто закуски на пикнике». Нужен был материал для анализа, поэтому Гифт с одним из рабочих завода пытался отколоть кусочек стержня. А Вебер – с другими рабочими – пошел альтернативным путем, надеясь методом шлифовки снять «стружку» со слитка.

На этом листе бумаги и снимали «стружку» с уранового стержня

Вебер вспоминает: «Сначала техники работали со стержнем, держа его в защитной камере. Потом один из них вынул стержень и положил его на стол. Под слиток подсунули листок бумаги и начали его шлифовать. Полетели искры, как от праздничного фейерверка. А я ведь только что держал этот кусок металла в руках и знал, что из него можно изготовить бомбу. Там больше ничего и не нужно было, только взять достаточное количество слитков и придать им правильную форму. Никакой дополнительной обработки не требовалось. Это был уран-235, обогащенный на 90-91%. Я стоял и думал, что из этого материала можно легко сделать десятки ядерных бомб, но как же обыденно он при этом выглядел! Просто кусок металла. И, думалось мне, как такая обыденная на вид вещь может иметь такую страшную разрушительную силу? Но тут от стержня полетели искры… Можете себе представить, что пронеслось у меня в голове».

Увидев искры, Вебер крикнул: «Элвуд, оно искрит!». Занимавшийся другим слитком на противоположном конце лаборатории Гифт спокойно ответил: «Не переживай, это нормальный процесс окисления».

Проведенный на месте экспресс-анализ подтвердил: обнаруженный материал – уран, обогащенный не менее чем на 90%. Элвуд Гифт отбыл в США с кусочками стержней, собранными для подробного исследования. А Вебер поехал докладываться послу в Алматы, откуда в Вашингтон ушел детальный отчет с подтверждением качества и степени обогащения обнаруженного материала. Дипломаты ожидали немедленных действий и реакции американского правительства. Но реакции все не было.

А между тем в Вашингтоне…

А в Вашингтоне после получения депеши из посольства в Алматы стряхнули шоковое оцепенение и взялись оперативно созывать межведомственную рабочую группу, которой было присвоено кодовое название «Команда «Тигр». В состав группы вошли представители министерств энергетики, обороны и иностранных дел, а также официальные лица из Совета по национальной безопасности, Комитета начальников штабов, внешней разведки и других учреждений.

От казахстанского правительства был получен недвусмысленный сигнал – оно желало как можно скорее передать высокообогащенный уран любому уполномоченному адресату, но за достойную компенсацию. Вопрос стоял, кто будет вывозить и куда. Вариантов, собственно, было два: либо США, либо Россия.

Вашингтонская межведомственная комиссия решала, как лучше скоординировать действия с Москвой и что делать, если Кремль наложит вето на действия американцев в Казахстане и заберет уран себе. Пентагон выступал против передачи урана Москве. Министерство энергетики, напротив, считало «российский вариант» наилучшим выходом, так как боялось внутриполитических последствий завоза высокообогащенного урана на территорию США – от протестов «зеленых» до бурной реакции общественности, которая могла, не разбираясь в сути дела, запросто взбунтоваться против «превращения Америки в свалку для чужих ядерных отходов».

И вновь слово профессору Поттеру: «Вашингтон дал указание посольству США в Москве обсудить этот вопрос с руководством российских министерств иностранных дел, обороны и атомной энергии. Передать надо было простое, по сути, послание: «В прошлом году вы не подтвердили существование запаса высокообогащенного урана на Ульбе. Теперь мы знаем, что он там есть. Есть два выхода из ситуации – или вы его забираете, или мы его забираем».

Результаты переговоров были примерно следующими. Министерство обороны РФ не выразило заинтересованности в приобретении урана (к вящей радости коллег из Пентагона). Глава минатома Виктор Михайлов заявил, что речь идет о материале, принадлежащем иностранному государству, потому и договариваться с американцами должно не его ведомство, а Министерство иностранных дел. В МИДе же дали дипломатически витиеватый ответ, где конкретно понятно было лишь то, что явно выраженного возражения против приобретения урана Соединенными Штатами Россия не высказывает.

Межведомственная группа в Вашингтоне внимательно изучила итоги московских встреч и пришла к выводу, что действовать на основе такой зыбкой «скоординированности позиций» нельзя. Да и руководство Минэнерго давило на остальных участников группы, надеясь, что Москву все же удастся уговорить «приютить» у себя бесхозный ядерный материал.

Вопрос вывели на следующий протокольный уровень. В июне 1994 года тему казахстанского урана поднял вице-президент Гор на личной встрече с премьер-министром России Виктором Черномырдиным. Как пишет Билл Поттер: «По словам одного из участников встречи, услышав, что Гор снова начал разговор про уран, некоторые члены российской делегации стали ухмыляться. Очевидно, русские знали, что в Вашингтоне идет ожесточенная внутренняя борьба между бюрократами по этому вопросу, поскольку он повторно всплыл на высоком уровне после предварительного зондажа по дипломатическим каналам. Американская сторона, однако, тоже заслужила право на довольную улыбку, так как российский премьер прямо заявил, что Соединенные Штаты могут забирать уран себе».

После успешной договоренности с Россией бюрократические склоки не закончились. Казахстанское правительство запросило за уран круглую по меркам 94 года компенсацию в 25 миллионов долларов. Причем преимущественно не деньгами, а продукцией – американскими технологиями, оборудованием для больниц, медицинской помощью и т.д. А это означало для американцев дополнительные расходы на доставку, упаковку, наладку. Вопрос: бюджет какого ведомства понесет эти незапланированные расходы? Любой, кто поработал на государственной службе, хоть казахстанской, хоть зарубежной, вам скажет, что вопрос далеко не праздный. За свои бюджеты чиновники готовы кому угодно вцепиться в глотку. Другими словами, немаленькое яблоко раздора влетело в стройные ряды Команды «Тигр». Благо, представителям Пентагона пришло на ум, что есть замечательная программа «Совместное сокращение угрозы», одобренная Конгрессом. Вот ее то обильные фонды и пустили в дело. Покупка оружейного урана у иностранного государства была не совсем целевым расходованием финансовых средств программы, но изощренный бюрократический ум и не такие хитрые задачи способен решать на бумаге. Так что в итоге деньги на удовлетворение требований Алматы нашли, бюджеты министерств не пострадали.

Активная фаза

7 октября 1994 года президент Клинтон подписал указ о проведении спецоперации в Казахстане. Серьезную озабоченность, как и прежде, вызывало возможное «привлечение лишнего внимания» к ульбинскому заводу до вывоза из него оружейного материала. Поэтому, например, переговоры с казахстанскими властями все это время велись не напрямую из Вашингтона, а через посла Кортни. Однако к моменту начала операции «Сапфир» вопрос сохранения скрытности и секретности встал во весь рост. Одно дело – прикрыть командировку на УМЗ Элвуда Гифта. И уже совсем другое – оставить в тайне длительную поездку в Усть-Каменогорск команды из трех десятков человек на огромных военных самолетах. В итоге официальной легендой прибытия американских спецов в Восточный Казахстан стала помощь в приведении мер производственной безопасности на УМЗ в соответствие с требованиями МАГАТЭ. Прикрытие, может, и не самое непробиваемое. Но раз сработало, то и ладно.

Направившаяся в Казахстан американская команда состояла из физиков-ядерщиков, инженеров, химиков-технологов, врачей, специалистов по логистике и технике безопасности, а также переводчиков. Помимо персонала, на транспортники С-5 загрузили 130 тонн оборудования, включая разнообразные технические инструменты, компоненты химической лаборатории, устройства спутниковой связи и ремонтную мастерскую. В те же багажные отсеки попали более тысячи контейнеров для урана и специальные стальные бочки для транспортировки, изготовленные по стандартам МАГАТЭ. Эскадрилья вылетела в Усть-Каменогорск, осуществив по возвращении в Штаты самый долгий перелет «С-5 Гэлакси» в истории американских ВВС.

Бочки для транспортировки прибыли в Ульбу

В точке прибытия команду спецов ожидали пронизывающий холод поздней осени и напряженная работа. Весь уран необходимо было извлечь из небезопасной тары и переместить в современные стальные контейнеры. Многие стержни были поражены высокотоксичными и коррозийными веществами, требуя особых мер безопасности при работе с ними. Нестандартные слитки не помещались в новую упаковку, и их приходилось разбивать, делить и переплавлять. Затем контейнеры с ураном помещались в стальные бочки для транспортировки.

Видеозапись Минобороны США. Операция идет полным ходом

Наконец, на исходе ноября ценный груз был полностью перемещен в самолеты и отправился в заокеанский перелет с дозаправкой в Турции. На военной базе «Довер» в штате Делавэр уран погрузили в 12 армированных грузовиков без опознавательных знаков и крейсерским ходом доставили в лабораторию «Оук Ридж», где и закончился земной путь казахстанского ядерного материала. Он был разбавлен до низкообогащенного состояния и превратился в мирное гражданское топливо для атомных электростанций.

Завершить свой рассказ я хочу словами многократно цитировавшегося мной профессора Поттера, который отмечает, что эта операция могла быть успешно реализована только в уникальных условиях постсоветского Казахстана. По его словам, отношения между «разоружающейся» страной и государством, которое помогает ей «разоружаться», в лучшем случае становятся «натянутыми». Тут же речь идет о совершенно противоположной ситуации. «Больше всего меня поразило в Проекте «Сапфир», — пишет он — «что проведя для этой статьи более десятка интервью с представителями шести различных ведомств США, я услышал от всех собеседников единодушные комплименты в адрес представителей Казахстана, которые всякий раз делом подтверждали свои благие намерения при вывозе ядерных материалов из Ульбы. Эту симметрию целей Казахстана и США, как мне кажется, можно объяснить несколькими причинами, включая историческое наследие успешного советско-американского сотрудничества в области нераспространения, а также понимание небольшой группой ключевых казахстанских участников, что энергетическим потребностям и национальным интересам их страны наилучшим образом служит внедрение международных норм ядерной безопасности».

Жанболат Усенов