В Уральске показания медика вызвали шок в зале суда, где идет процесс по делу о гибели клиентки «Звезды Востока»

Спасать Айжан Жаканову в салон красоты «Звезда Востока» 28 марта приехал 23-х летний фельдшер — вчерашний выпускник Уральского медколледжа с семимесячным опытом работы в службе «Скорой помощи».  Как выяснилось в суде, молодой специалист не знает, в какое место грудной клетки нужно делать укол адреналина в сердце. Помощь фельдшеру оказывала санитарка с образованием зоотехника.

Когда выехали?
В 15.00  третье судебное заседание по делу о гибели Айжан Жакановой в «ЗВ» продолжило работу опросом сотрудников городской службы «Скорой помощи». За два часа суд опросил пять свидетелей.

Первым – 23-летнего Бердыгалиева.  В 2014 году он закончил Уральский медколледж, работал помощником фельдшера «Скорой помощи» и только последние семь месяцев – фельдшером «неотложки». Во второй половине дня на заседание суда в качестве наблюдателя пришел  юрист службы.

— На пульт поступил вызов: в салоне красоты женщине стало плохо. Я и моя помощница  прибыли на место в 12.30. Ехали 7 минут. Нас встретила Абдуллаева, провела в комнату. Там лежала женщина без признаков жизни. Я увидел ее пальцы темно-синего цвета. Посмотрел зрачки – они были широкими. Проверил сонную артерию – пульса не было, сердце не билось, губы синюшные — все признаки биологической смерти. Я подумал: все, женщина скончалась. В таких случаях мы не проводим реанимационных мероприятий. Но чтобы не было конфликта – там была хозяйка салона и эта женщина (подсудимая), они говорили, что нужно спасать, начал делать массаж сердца, потом подключили дефибриллятор. 20-25 минут все это продолжалось. Я сказал подсудимой: больше нет смысла продолжать. Смерть наступила до приезда бригады «Скорой помощи». Мы зафиксировали все, отзвонили дежурному врачу «Скорой» и вызвали полицию.

— Что Вам говорила подсудимая Абдуллаева? –  спросил прокурор Даурен Ибрашов.

— Что сделала укол лидокаина и все было нормально – они разговаривали, шутили. После укола во вторую часть лица женщине стало плохо. Она просила сделать укол адреналина в сердце.

— В каких случаях это делается? – уточнил  судья Руслан Жумагулов.

— Если есть признаки биологической смерти, это не спасет, — ответил фельдшер.

— Вы поняли, что это был анафилактический шок? – спросила адвокат Айгуль Орынбекова.

— Первоначально понять, от чего наступила смерть, не могу.

— Вы как вызовы фиксируете? – спросил судья.

— Приблизительно. Диспетчер дает бланк и после того, как оказали помощь, мы его заполняем: когда выехали, когда оказали помощь…

— Расхождение на сколько минут допустимо? – опрос продолжал судья.

— 1-2 минуты.

— Почему суду Вы предоставили переписанный лист выезда?

— Там были грамматические ошибки.

— Это у вас так всегда: пишет с ошибками, а потом переписываете? –  спросил Руслан Жумагулов.

— Я в анамнезе сделал грамматическую ошибку…

Юрист службы «Скорой помощи»  предложил суду электронный вариант записей вызовов. Адвокат,  просмотрев распечатку, удивилась: «Тут написано — бригада выехала в 12.26 и на место прибыла в 12.30. Это как? Всего за 4 минуты?».

— Эта электронная карта – самая точная, — ответил юрист «Скорой». – Можно и за 4 минуты приехать, если рядом машина.

Карета «Скорой» выехала с базы, которая находится в районе «училища № 1» — до   салона «Звезда «Востока»  — примерно полтора километра.

— Это рядом, — заметил судья.

— Юрист говорит — за 4 минуты доехали, Вы говорите – за 7 минут, — обратилась к свидетелю адвокат подсудимой. – Так за сколько доехали?

— Это приблизительно….

— Вам по рации сообщали, что плохо стало после укола лидокаина, что это  анафилактический шок? — спросила Айгуль Орынбекова.

— Нет, только что стало плохо после укола.

— Почему Вы зашли без дефибриллятора, если знали, что женщине плохо от укола?

— …

Шанс был

От следующих ответов свидетеля, кажется, оторопел даже судья Жумагулов.

— Почему Вы не сделали прямой укол адреналина в сердце?

— Его делают, когда еще есть признаки жизни. Потом нужно было время, чтобы набрать укол и его сделать – на это бы тоже ушло время. Надо было еще руки помыть…

— Вы что, с грязными руками приехали? – спросил судья.

— Так положено по инструкции.

— У Вас был адреналин и необходимые иглы?

— Адреналин был, и были шприцы 2-ка, 5-ка, 10-ка и 20-ка. Они с иглами идут.

— Какой длины должна быть игла для укола в сердце, скажите, пожалуйста, — спросила адвокат Орынбекова.

— Не знаю. Под язык можно сделать укол.

— Если бы «Скорая» приехала сразу, например, машина находилась рядом, Жаканову можно было бы спасти? – задал вопрос судья.

— Возможно, — ответил  фельдшер.

— Как? – судья не скрывал удивления.

— Если сделать уколы адреналина или атропина.

— Но Вы не уверены? – уточнил судья.

— Да, я не уверен.

— В каких случаях делают укол лидокаина. Что Вы знаете об этом препарате? – уточнила в свою очередь адвокат подсудимой.

— Иногда его назначают при аритмии сердца… — ответил молодой человек.

— Это анестетик, — сообщила фельдшеру Орынбекова.

Судья прервал опрос свидетеля и попросил подсудимую Эльвиру Абдуллаеву рассказать, о чем она просила врача во время оказания помощи погибшей?

— Я просила сделать укол адреналина, остальные мероприятия – искусственное дыхание, массаж сердца, мы уже делали, и это не помогло, — ответила Абдуллаева.

— Вы считаете, это врачи действовали неправильно? – спросил судья.

— Я только говорю — он должен был делать уколы. Они не сделали необходимых мероприятий против анафилактического шока, вместо этого пытались снять шок дефибриллятором.

— Вы не врач, а стоматолог! – парировал Жумагулов.

— Все проходят общую терапию и знают…

— Если бы сделали этот укол сами, Вы бы спасли ее? — спросил судья.

— Если бы не спасла, то хотя бы была уверена, что сделала все для спасения, — ответила Абдуллаева.

— Ответьте на один вопрос: Вы считаете, были сделаны не все реанимационные мероприятия? — поставила вопрос по-другому адвокат подсудимой.

— Только, что не провели необходимых при анафилактическом шоке реанимационных  мероприятий.

— Вы обращались в департамент здравоохранения, чтобы там дали оценку действиям фельдшера в тот момент? У вас есть письменное обращение туда? — перебил судья  Руслан Жумагулов, обращаясь к подсудимой.

—  Нет.

— Так давайте не будем перекладывать вину на врачей. Они сделали все, что могли.

Адвокат Орынбекова удивлено возразила: нужно выяснить все обстоятельства.

— Давайте обсуждать вину Абдуллаевой, а не врачей, — еще раз повторил судья.

Орынбекова продолжила задавать вопросы.

— Если смотреть по Вашей карте, реанимационные мероприятия закончились в 13.00. Что еще, кроме прямого массажа сердца и 200 джоулей дефибриллятора, Вы за 30 минут делали?

— Прямой массаж сердца.

— Это все, чтобы избежать конфликта?

— Да.

— По инструкции укол адреналина в сердце должны были делать?

— Да, но были признаки биологической смерти…

— Что еще Вы не сделали?

— Можно было ряд других уколов сделать, если были бы признаки жизни.

Мать подсудимой, выступающая в суде в качестве общественного защитника, врач высшей категории Хадижа Курбанова задала свой первый вопрос: «Что такое вообще реанимационные мероприятия, Вы знаете?». Судья вопрос снял.

В ходе опроса фельдшера также выяснилось: в его практике это первый случай реанимационных действий. Служебного расследования в службе «Скорой» не проводили.

Не сделал укол, потому что не знал, как его делать

Суд пригласил следующего свидетеля – помощницу фельдшера  Бисенгалиеву. Она работала в составе бригады 28 марта. Женщина работает в должности санитарки, имеет образование зоотехника. В ее обязанности входит такая работа, как наложение жгута перед уколом, принести сумку или сбегать за дефибриллятором.

В показаниях свидетель путалась. Адвокат никак не могла добиться ответа на вопрос: почему в материалах уголовного дела свидетель точно называет время приезда и отъезда своей бригады в салон «ЗВ», сколько зарядов дефибриллятора было сделано, про уколы и т. п., а здесь, на суде, не может ответить на элементарные вопросы?

Руслан Жумагулов спорил с адвокатом: «Что Вы хотите от нее? Она простая санитарка!».

— В деле есть показания этого свидетеля, где она даже сообщает количество зарядов дефибриллятором! – возмущалась Айгуль Орынбекова.

— Так скопировали с показаний фельдшера, как это обычно делается, —  возражал судья.

Вопрос задала Хадижа Курбанова: «Я врач высшей категории…».

— Нам не нужны Ваши заслуги. По существу говорите, — прервал Жумагулов.

— Распределяются ли в службе «Скорой» вызовы в зависимости от тяжести случаев?

— Это вопрос к диспетчеру, — поправил судья.

Тогда Курбанова обратилась к фельдшеру, сидящему в зале суда:

— В какую точку грудной клетки вводится укол адреналина?

— Не знаю, — ответил молодой медик. — Мы под язык делаем…

Следом суд опросил водителя машины «Скорой» Хамидуллиева и диспетчера Кирееву.

Водитель объяснил: работает на «Скорой» пять лет, доехали до салона красоты за пять минут: «Я мигалку включил». Санитарка вышла за дефибриллятором через пять минут, после того как фельдшер зашел в салон.

— Согласно  материалам дела, перед следствием Вам давали ознакомиться с бланками выезда фельдшера. Зачем?

— Чтобы память освежить, видимо,- заметил Руслан Жумагулов.

На вопрос свидетель ответил что-то невнятное.

Свидетель Киреева проработала на станции «Скорой помощи» 36 лет, 24 из них  -диспетчером. Она объяснила: на пуль вызов поступил в 12.25. Автоматической регистрации звонков у них нет – все вручную заносится в компьютер.

— Сказали, что плохо женщине после укола — она посинела. Я отправила данные второму диспетчеру. У нас три диспетчера. Бригада выехала сразу, — заверяла Киреева.

Показания диспетчера также были сбивчивы. В материалах дела она показала: на пульт поступило более трех звонков. На суде – только три вызова с салона. Диспетчер также сказала, что по рации она сообщила фельдшеру, который уже был в пути, что женщине  ввели лидокаин и, скорее всего, причина  — анафилактический шок.

Фельдшер Бердыгалиев, сидящий в зале, все отрицал: ему сказали только — от укола стало плохо женщине.

— Как распределяются бригады? По опытности или по сложности вызова? — еще раз задали вопрос работникам службы «Скорой помощи».

— Никак. Кто свободен — тот и едет, — ответила Киреева.

Даже мы бессильны бываем…

Завершил третье судебное заседание суда единственный в ЗКО эксперт в области анестезиологии, заведующий отделением областной клиники Виктор Ширеев. Известного анестезиолога пригласили в суд в качестве эксперта.

— Есть три вида анафилактического шока – кишечный, кардиологический и легочный. К какому можно отнести наш случай? – обратилась к врачу  адвокат Орынбекова.

— Есть молниеносная форма – самая грозная (согласно заключению врачей Айжан Жаканова погибла от анафилактического шока 3 степени), которой во всем мире нет противодействия. Вводить лидокаин можно и дома, для этого лицензий не нужно. В наше время случаи аллергии на лидокаин стали появляться очень часто. Это связано с тем, что сейчас лидокаином разводят антибиотики, а раньше – новокаином. И такой раствор вводят и детям, у которых с годами происходят изменения в организме, то есть организм  потенциально предрасположен к анафилактическому шоку.

— Развитие анафилактического шока зависит от сопутствующих заболеваний? – спросила Айгуль Орынбекова, зачитав заболевания погибшей Айжан Жакановой.

— Конечно, они усугубляют риски.

— Тот, кто вводит препарат, должен это учитывать? – спросил Руслан Жумагулов.

— Конечно, если пациент знает о своих заболеваниях, а врач провел предварительный опрос.

Погибшая Айжан не знала об ишемической болезни сердца, как и ее близкие, о чем в ходе   судебного расследования сообщил представитель потерпевшей стороны адвокат Руслан Шагатаев.

— Когда вводится лидокаин в качестве пробы на аллергию и когда затем он вводится повторно — уже на анестезию, то последующие уколы могут быть смертельными, — продолжил эксперт. – Пробы на аллергию не являются защитой от анафилактического шока. АШ – это иммунная реакция организма, которую невозможно предугадать.

Даже у нас есть случаи, когда мы не можем спасти человека при всем комплексе реанимационных  мероприятий.

— После констатации смерти от АШ должен ли врач каждые пять минут колоть пациенту уколы адреналина и атропина? — спросила адвокат Орынбекова.

— Да, должен. Но я хочу сказать, тут никто не виноват. Это, скорее, несчастный случай, судя по всему тому, что я знаю, — завершил эксперт.

Опросить Виктора Ширеева более подробно участники процесса не смогли. В 17.00 судья объявил заседание закрытым: в областном суде начиналось совещание, на котором ему нужно было быть. На следующий день (сегодня) эксперт прийти бы не смог: уезжает в командировку.

Сегодня, 21 июня, суд продолжит работу.

— До обеда опрос свидетелей. Прения сторон начнутся в 15.00. Готовьтесь, — сообщил судья Руслан Жумагулов, обращаясь к участникам процесса.

Алла ЗЛОБИНА

Фото Рауля УПОРОВА

Напомним, врач-косметолог из Москвы Эльвира Абдуллаева была задержана органами следствия ЗКО 28 марта 2016 года по подозрению по ст. 317, ч. 3 УК («Ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медицинским или фармацевтическим  работником, приведшим к смерти человека»).

28 марта, в 12.30 часов, в салоне красоты «Звезда Востока», расположенном по ул. Кердери  в Уральске при  проведении косметической процедуры скоропостижно скончалась 39-летняя супруга начальника Департамента госдоходов по ЗКО Айжан Жаканова.  Погибшая была подругой Абдуллаевой, как и хозяйка салона «Звезда Востока» Венера Кайдарова – супруга заместителя вышеназванного Департамента.

Судебный процесс по нашумевшему делу начался 14 июня. Сегодня в Уральском городском суде проходит третье заседание суда под председательством судьи Руслана Жумагулова. Государственным обвинителем выступает старший прокурор отдела городской прокуратуры Даурен Ибрашов. Интересы московского косметолога Эльвиры Абдуллаевой, которую обвиняют в незаконной медицинской деятельности на территории Казахстана и причинении смерти по неосторожности, представляет адвокат Айгуль Орынбекова.