Дом, где кончается детство (специальный репортаж)
Их жизнь можно разделить на две части — в детском доме и после него. Не секрет, что они совершенно не готовы к реальным условиям жизни за дверями детских домов. Лишь единицам удаётся понять и приспособиться к новым условиям жизни.
Оказавшись вне стен детского дома, без родных и близких, без жизненных навыков, выпускники оказываются в тяжелой ситуации. Почти у всех отсутствует выбор дальнейшего пути. Они просто не знают, как жить дальше.
19 лет назад в городе открыли дом юношества «Шанырак», где живут воспитанники, которые по достижении 18 лет вышли из детских домов, но у них нет своего жилья. Здание дома юношества было построено еще в 50-х годах прошлого века. Ему требуется ремонт.
У входа в трёхэтажное здание советской постройки из серого кирпича нас встречает местная дворняга по кличке Грета. Напротив входа на припорошённых снегом кустах лежат матрацы разных цветов. Для чего жильцы дома выкидывают их на улицу, я не уточняла, но вот то, что они придают яркости открывшемуся передо мной пейзажу, это я отметила. В просторном холле чисто, светло и пусто. Из холла по узкому коридору можно подняться на этажи, где расположены комнаты жильцов.
На первом этаже тоже есть комнаты. Там же расположены туалет и душ, в котором горячую воду дают по выходным. Туалет под замком, у каждого жителя «Шанырака» есть от него ключ. Кухня — одна для всех жильцов здания.
Я поднимаюсь на второй этаж, чтобы пообщаться с кем-то из жителей «Шанырака».
Спускающиеся по лестнице девушки здороваются со мной с улыбкой, но с безразличным, отсутствующим взглядом. Моё внимание привлекло то, что молодых женщин с детьми в этом доме много, мужчин практически нет. Я постучала в дверь, мне открыли молодая девушка и девчушка лет трёх, оказалось, они дочери моей собеседницы. Старшей — 16 лет, младшей — 3 года.
Менслу Танташева поступила в детский дом в 1994 году, тогда их было два. В 1997 году детдома объединили в один, который стал называться «Жас Даурен». Менслу живёт в «Шаныраке» с его открытия уже 19 лет, в комнате, которая раньше была холлом, а теперь разделена на две части. Одна – это импровизированная кухня, другая — жилая комната. Везде уютно и чисто.
— Когда я закончила колледж, сразу вышла замуж, но с мужем не прожила даже года. Сейчас я даже не помню, почему ушла от мужа, наверное, характерами не сошлись. А ещё я привыкла делать так, как хочу, и никто не мог мне указывать. Это сейчас, когда мне 36 лет, я многое переосмыслила и поняла, что это было от недоверия к людям. Хотя я и сейчас не очень доверяю, но теперь это по-другому. В моём окружении есть те, кому я верю. Сейчас я живу только для своих детей и ради них, — рассказывает Менслу.
По словам Менслу, она стоит в очереди на жильё под номером 641, но очередь двигается очень медленно. По её словам, за 8 лет очередь продвинулась на 30 человек. Менслу работает барменом-администратором.
— Знаете, мне очень хочется отсюда вырваться, да-да, именно так. Потому что иногда кажется, что это вечный замкнутый круг. Когда я отсюда просто выхожу, у меня появляется какое-то вдохновение.… А когда я снова в стенах «Шанырака», меня как будто вниз тянет. Я могу лежать и мне ничего не хочется делать, вот такая апатия. Но я беру себя в руки и иду на работу. Помогаю дочкам, младшая ходит в садик, старшая — в школу. Нужно работать, за садик платить, проезд, питание. Благо то, что в «Шаныраке» мы ни за что не платим — это огромное подспорье. У меня есть образование педагогическое, я, хоть и закончила колледж хорошо, но никогда не хотела учиться там. Но меня никто не спрашивал, привели и сказали — учись, — вспоминает Менслу.
Женщина рассказала, что в её жизни было много тяжёлых моментов, но она, как могла, с ними справлялась.
— Однажды я была на грани и думала только о том, зачем я вообще родилась. Это было в тот момент, когда я родила свою младшую дочь, мне некуда было пойти, просто негде было жить. Старшая дочь была с подругой в посёлке, а вот только родившуюся я хотела оставить в роддоме. Но вовремя встретила Галию Беккужиеву, волонтёра, именно она меня поддержала и удержала от опрометчивого шага. О нём я бы всю жизнь жалела. Но теперь у меня замечательная дочка – Самира.
В коридоре «Шанырака» в глаза бросилась худенькая фигура девушки, она мыла полы. Подошли, познакомились. Оказалось, ее зовут Айслу, молодой женщине 33 года, она живёт и работает в «Шаныраке» техничкой, получает 53 тысячи тенге. Айслу вместе с пятилетним сыном Алишером живёт в комнате на первом этаже. Своего ребёнка женщина воспитывает одна.
Комнату пересекает бельевая веревка с вещами, на стенах — полки с моющим средствами, игрушками и коробками. На полу постелена корпешка, небольшой телевизор соседствует с кастрюлями.
— Здесь я живу 17 лет. Техничкой работаю второй год, а до этого, пока сын маленький был, я подрабатывала няней. Сейчас сынок ходит в нулёвку в 39 школу. Условия здесь нормальные, работать и жить можно, но, конечно, хочется свой угол, свою квартиру, чтобы туалет и душ был собственный, а не общий, — рассказала Айслу Телехова.
По словам Айслу, её самая главная цель — вырастить сына, жить, как все нормальные люди.
— У меня нет особенных трудностей, пока меня всё устраивает. Я работаю, школа у сына рядом, но, конечно, хочется жить отдельно, — говорит Айслу.
Айслу показала свою крохотную комнатку на первом этаже, в которой они живут с сыном. На полу аккуратно свёрнут матрац, они на нём спят, кровати в комнате нет. Все вещи Айсулу хранит на подоконнике в коробках. Есть пару стульев, на плечиках висит выглаженная детская одежда.
— Раньше комната была ещё меньше, потом я поменялась с девушкой-соседкой на эту комнату. Она сама предложила, у неё детей нет и она работает вахтовым методом, она так и сказала: » У тебя же сын подрастает», — рассказала Айслу.
Пока мы общались с Айслу, подошло время, чтобы идти встречать сына из школы. Попрощавшись, женщина ушла за сыном, а в коридоре мне встретилась другая девушка — Алёна Аверинская, тоже воспитанница детского дома, но в «Шаныраке» живет недавно — всего 4 месяца. У Алёны двое детей, сейчас она их воспитывает одна, с мужем развелась. Алёне 27 лет, её старшему сыну 5 лет, младшему – 4 месяца.
— После детского дома я вышла замуж, выучилась на повара во 2-ом училище. Через два года у нас с мужем родился первый сын. Мы с мужем прожили 7 лет. В начале моей второй беременности, в марте прошлого года развелись. Муж ничем не помогает, алименты не платит. На новый год приносил детям мандаринов, потом как-то пару раз приносил памперсы и продукты. А потом сказал, что денег нет.
Сейчас мы живём на пособие младшего ребёнка, которое я буду получать до исполнения ему года. До декретного отпуска я работала поваром. Как буду жить дальше, даже не представляю, но буду верить, что всё образуется, — рассказывает Алёна Аверинская.
У Алёны небольшая комнатка, еще меньше, чем у предыдущей собеседницы. Тоже матрац на полу, небольшой телевизор, детские рисунки на стенах. На матраце, свернувшись калачиком, сопит маленький комочек — младший сын Рома, в это время старший, Богдан, сидит рядом с братиком и взрослым взглядом изучает нас, непрошеных гостей.
В углу комнаты — стол, на столе — маленький телевизор, тут же рядом стоит кастрюля с едой и электроплита. Алена одергивает шторы. Подоконник условно разделен на две части, правую сторону подоконника Алёна использует как холодильник, левая — для складирования нехитрого гардероба.
— Я рада, что у меня и детей крыша над головой есть. Мы же до этого квартиру снимали, а потом я сама несколько месяцев комнату снимала. Но ведь я работала до выхода в декрет, а потом сюда попросилась. Мне эту комнату дали. Всё будет хорошо у нас, я справлюсь. Главное, чтобы дети знали — мама их любит. И важно, чтобы росли здоровыми и счастливыми, — вздыхает Алёна.
Ещё одна из жительниц «Шанырака» Лала Абдрахманова (имя девушки изменено, по её просьбе, от фото отказалась) рассказала свою историю о жизни в детском доме и после него. Лала после «Жас Даурена» поступила в агротехнический колледж. У неё не было жилья, и она пришла жить в «Шанырак».
— Когда открыли «Шанырак», в нём было всё хорошо. Был стартовый пакет для студентов. Тут было, да так и остаётся, больше комнат на одного человека. Только тогда для одного человека в комнате была посуда, постель, кровать – так называемый пакет для начального обустройства своего проживания. А потом всё разворовали, причём, свои же ребята, которые здесь и жили. Потому что хочется есть и пить, заселили сюда, а как дальше — неважно. Сделали из нас в этом «Жас Даурене» социальных «деградантов». Вот я, например, вышла из детского дома, даже не знала, на какой мне автобус сесть, чтобы доехать до места назначения, — возмущенно рассказывает Лала Абдрахманова.
— Нас поселили в этом «Жас Даурене» на Селекционной, мы же там от всего мира отрезаны были, — продолжает рассказывать Лала. — Кроме друг друга, никого не видели, нас никуда не возили, могли раз в пятилетку вывезти — и всё на этом. И то выборочно, только тех, кто хорошо учился. Мы же там и учились, я закончила 9 классов. Пришла сюда жить, поступила учиться. Когда я вышла из «Жас Даурена», мне казалось, что весь мир перед моими ногами. Наивная, кто знал, что через три года меня посадят в тюрьму. А меня посадили — я заступилась за девчонку и порезала пацана, когда он её изнасиловать хотел. Нет, я его не убила, он пролежал в больнице, подлечился и написал заявление. Я отсидела пять лет, — вспоминает Лала Абдрахманова.
Лале 36 лет, она не замужем, хотя, по её словам, она очень хочет семью.
— Но, видимо, не судьба мне замужем побывать. Я состою на учёте, у меня ВИЧ уже 16 лет. Один раз попробовала наркотики, и он был роковым, потому что именно тогда я заразилась. Нет, я не наркоманка, тот раз был первым и последним. Но кто знал тогда, чем он для меня обернётся. Кто бы мне сказал: «Лала, наркота — это дерьмо, не надо даже пробовать…», но такого в моей жизни не было, всё путём проб и ошибок. Вот если бы нам больше рассказывали, что-то объясняли, может, меньше ошибок было бы, -рассуждает Лала.
Сейчас она живёт на квартире, работает. Тоже хочет получить квартиру, на которую имеет право, и стоит за ней в очереди. Под каким номером, девушка не помнит, знает только, что всё равно нескоро.
— Мне хочется прийти к себе домой и закрыть за собой дверь, чтобы никто не стучал, не мешал, просто быть в своём мире. Меня просто «задолбал» этот «общак» с самого детства. Везде все вместе. Подстригать волосы нас вели толпой, и стрижка была у всех одинаковая. А в штанах я до сих пор хожу, потому что так привыкла, я юбку на себе не представляю. Когда в детдоме были, нам привозили всегда шорты и футболки, вот с тех пор мне по-другому неудобно. Я вообще всегда работала, чтобы деньги были, и они были, только быстро заканчивались — буквально за два дня.
Теперь-то я понимаю, почему нас никто не учил ими распоряжаться, как тратить, распределять. А это очень важно. Это как про секс и любовь, девчонкам надо уже лет с 8-9 начинать рассказывать, чтобы они не соглашались с первым встречным парнем, который им «люблю» сказал. А у нас ведь, как подросла девчонка, стала с парнем встречаться, он ей в любви клянётся и божится. А девочка в 17-18 беременна. А героя-любовника и след простыл, вот тебе и вся история, и боль, и ребёнок без отца, — вздыхая, говорит Лала.
Как рассказал директор «Шанырака» Умирбай Калумбетов, в доме проживают 15 матерей-одиночек, которым за тридцать, они воспитывают по двое-трое детей, 63 человека — старше 29 лет, 35 семейных пар и 84 ребенка.
Выходя из «Шанырака», я снова увидела дворнягу Грету, она проводила меня из двора, шустро помахивая хвостом. Когда «Шанырак» остался позади, я вдруг подумала, что очень хочу домой.
Мария Драчёва
Фото: Рауля Упорова
